Подъём был так себе: ещё до восхода солнца вместо кофе в постель в дверь спальни начал барабанить Нехочуха. На голове его была спиралевидная автопоилка для птиц, по форме очень похожая на цоколь лампочки накаливания, на глаза были надвинуты солнцезащитные очки только с одним оранжевым стеклом. В руках он нёс мою одежду, а ещё он нёс ахинею: «Мы Борг, сопротивление бесполезно, вы будете ассимилированы!» Было очевидно, что эту ночь он провёл за просмотром сериала «Звёздный Путь».

– Вообще-то пугать людей должен этот, как его – ужас на крыльях, а не ты.

– Он и пугает! Он сейчас точно в таком виде пошёл к бабе Радке за молоком.

Вообще, гьокчета – так местные называют мужчин (и гьокичета – женщин) – меня удивляют. Сказать, что они терпеливо относятся к чужим чудачествам, значит не сказать ничего. Вот и сейчас, баба Радка нальёт… где мои пометки… ага – нальёт молоко Бен-Альтаиру и ничего не скажет, будто так и надо. Чтобы ненароком не обидеть. Чуткие люди. Потом она может это рассказать своим подружкам во всех подробностях, но в лицо… Мы же пыжимся как индюки или павлины, наливаемся собственной значимостью, считая всех вокруг себя недалёкими.

Пример: одна моя соседка анчутка, недавно переехавшая сюда… считающая, что она спустилась в Гьокчеренде с небес и своим появлением осчастливившая аборигенов, попросила обрезать ей яблоню… Не вдаваясь в подробности: все анчутки с пеной у рта утверждают, что они не люди, а ангелы, несущие людям если не свет, то просвещение – но это тема требует более тщательного разбора и не в этом месте, хорошо?

Так вот, ветки яблони загораживали ей красивый вид из окна на долину внизу, раскинувшуюся на пару сотен километров до самой границы галактики. Я взял бензопилу и обрезал верхушки. Позже к ней зашёл мой друг, коренной гьокче, и увидел, что на земле лежали здоровенные ветки, а она собирала с них яблоки: «Ты что делаешь?» – спросил он её. «Яблоки собираю». – «А зачем дерево спилили?» – «Так ведь не достать, высоко очень». Он посмотрел на неё, не выражая никаких эмоций, поднял с земли и съел одно яблоко, похвалил вкус и ушёл.

Соседка потом долго смеялась и рассказывала всем своим соотечественникам про простоватых местных жителей, которые физически не могут «догнать» их чудесный тонкий юмор: «Представляете, он смотрел точно такими же глазами, как соседский баран, когда мы разломали и выкинули старые ворота! Ворот уже нет, а он стоял и не мог пройти!»

И только потом я понял, что друг, который, к слову, одних языков знал… щас сосчитаю: болгарский, немецкий, венгерский, польский, турецкий, русский, английский – и в семьдесят лет взявшийся за французский (дочка вышла замуж за француза) – знал почти восемь языков, смотрел на соседку как на глупую курицу: от этих странных людей чего угодно можно ожидать. Скажи такое ему гьокиче, он бы сразу рассмеялся, но здесь то ли люди, то ли не люди – анчутки, одним словом… То, что нормальным людям шутка, у них запросто могло быть образом жизни.

С вами никогда такое не случалось? Вот сидите вы в компании идиотов, которые от нечего делать коротают время, рассказывая анекдоты…

– Послушай, Нехочуха, сейчас уже светать начнёт, разбуди, пожалуйста, д’Дидактибля, пусть он набросает описание рассвета – он обещал. Только так, чтобы за душу брало, чтобы сразу перед глазами возникала картинка как живая. А я пока тут про менталитет дебилов допишу…

Так вот, вы сидите и слушаете их тупые анекдоты. Вас под бок подталкивают: «Ну ведь классно же, скажи!» Ты согласно киваешь до следующего анекдота, или – ещё хуже – случая из их жизни…

– Д’Дидактибль сказал, чтобы ты взял вчерашнее.

– Зачем мне вчерашнее?

– Ну, в текст вставить.

– Молоко?.. Пардон, опять я их перепутал, ты ведь сейчас про д’Дидактибля?

– На! – неизвестно откуда в комнате появился Д’Дидактибль с листком бумаги:

«Утро! Утро начинается с рассвета. Здравствуй, необъятная страна! Это время, когда оживает природа. Некоторые люди уже проснулись, вышли на утреннюю пробежку, а есть и такие, которые трудятся по ночам и всякий раз могут наблюдать всю прелесть рассвета. Каждый человек хотя бы раз в жизни обязательно должен встретить рассвет только для того, чтобы увидеть, как прекрасно рождение нового дня. Это совершенно незабываемое зрелище! А запах дыма из печных труб! Легкая свежесть аккуратно касается носа, вызывая приятные ощущения радости и счастья. Еле уловимый ветерок ласково обволакивает и касается тела. Где-то высоко в небе несмело пролетает птица, как будто разминая крылья после ночного сна. Откуда-то издалека доносится лай собак, перекрикивания охранников на сторожевых вышках, которые тоже радуются началу нового дня…»

– Д’Дидактибль, ты что написал? Переделывай, рассвет в миноре мне не подходит: я пишу оптимистическую историю!

– Ага! Себе хоть не ври. Ты пургу неси издателям. Ладно, я знал, что ты привереда, поэтому сразу подготовил запасной вариант. На! – он как фокусник вытащил из рукава другой листок:

– Твоему хвалёному Клоду Моне с его «Импрессией» до такого полотна не доплюнуть, как бы он ни пытался!

– Что-что?

– Я говорю, что ему до меня ещё плевать и плевать. У него даже лодки не похожи.

– А у тебя… а кто это в лодке, что за люди?

– Это Жужу, а с ней Жужа с Жужей. А вот это старая подводная лодка, – он ткнул пальцем в то, что поначалу показалось мне похожим на развалины крепости посреди заливчика, – её давно штормом на берег выкинуло, ещё до начала.

– Начала чего?

– Времени, конечно! Ладно, так и быть, расскажу. Было мне видение…

– Обожди! При чём здесь какая-то подлодка?

– Ещё как при чём! Будь уверен, потом будет как нельзя кстати. Было мне видение…